12 декабря для меня – дата скорбная. В этот день 90 лет назад в Харьков «всерьез и надолго» пришли красные. Отчего же дата скорбная, могут спросить многие, имея ввиду и «первую столицу», и стандартную троицу о «крупном промышленном, образовательном и культурном центре»? А кто, собственно, сказал, что всего этого не было бы в противном случае, то есть если бы победу в конечном итоге одержали белые?! Харьков и так к началу I Мировой войны был таким центром, более того, носил все эти атрибуты – возьмите путеводитель по Харькову за 1915 год, там есть главы, которые так и называются: «Харьков – крупный научный центр» и т.д. Вряд ли значение Харькова, не приди красные к власти, уменьшилось.
Лично же для меня большевики принесли куда больше зла, чем добра, их методы, по моему глубочайшему убеждению, были порочны, идеология насквозь фальшива, их наследие – прежде всего моральное – мы расхлебываем до сих пор... Именно поэтому для меня словосочетание «первая столица» вовсе не повод для гордости.
Впрочем, это день сегодняшний, теперь о том, что же было тогда, в декабре 1919 года? К тому времени белая армия генерала Деникина, действовавшая против красных в южных и центральных районах европейской части бывшей Российской империи, терпела поражение и отступала, так и не дойдя до Москвы, которая каких-то два месяца назад казалась такой близкой.
Развал и бегство: белые уходят...
Собственно, эвакуация уже напоминала бегство, поспешное и постыдное. Развалом назвал генерал Врангель, назначенный командующим Добровольческой армией, которая входила в состав Вооруженных сил Юга России, то, что происходило в те дни. Генерал вспоминал, что железнодорожные станции с севера (читай, от Харькова, потому как тогда части Красной армии были уже на самых подступах к городу) до границ Донской области были забиты поездами: «Многочисленные поездные составы были заполнены войсковыми и частными грузами, беженцами, вперемешку со стремившимися в тыл под разными предлогами воинскими чинами. Среди них большинство было здоровых ... С началом отхода награбленное добро поспешно увозилось в тыл, забивая железнодорожные узлы, нарушая и осложняя график важнейших воинских перевозок. Эвакуация велась самым беспорядочным образом, плана, видимо, никакого не было. Спешно отправляемые в тыл всевозможные управления и учреждения не получали никаких указаний о пути следования. Поезда забивали железнодорожные узлы, неделями стояли не разгруженными… Станции были наполнены огромным числом беженцев, главным образом женщин и детей, замерзающих, голодных и больных. По мере продвижения на север все ярче рисовалась жуткая картина развала»... Генерал Май-Маевский, предшественник барона Врангеля на посту командующего добровольцами – толковый, бесстрашный, но подверженный пьянству, а потому безвольный человек, покинул со штабом Харьков за несколько дней до взятия его красными. Оборонял город прославленный генерал Александр Павлович Кутепов. Кутеповцы и сам генерал дрались отважно, докладывал позже генералу Врангелю некий полковник Артифексов, бывший свидетелем боев (он же отметил «возмутительное поведение «шкуринцев» – воинов частей» генерала Шкуро, которые вместо обороны города занимались кутежами и попойками). Но слишком уж неравными были силы обеих сторон: во всей Добровольческой армии в строю было около 8,5 тысяч человек против примерно 60 тысяч у красных. Кроме того, по белым били махновцы и боротьбисты – украинские левые эсеры, в тылу пылали восстания. 12 декабря (по новому стилю) 1919 года в Харьков вошли части Красной армии. Это была, что характерно, Латышская бригада. Кстати, в оперативной сводке о взятии Харькова указано, что город взят 12.12 к 12 часам. Вряд ли сейчас можно установить было ли так на самом деле. Возможно, было, а возможно, просто решили использовать красоту даты.
В центре генерал Александр Кутепов, крайний слева харьковчанин генерал-лейтенант Борис Штейфон, за Кутеповым стоит генерал-майор Антон Туркул, взявший Харьков в июне 1919 г.
История не сохранила, как встретило население Харькова «избавителей от контреволюционных» банд. Забавно, но даже в отчетах большевиков нет упоминаний об этом! Похоже, не рады были харьковцы приходу рабоче-крестьянской власти. Косвенно об этом можно судить по воспоминаниям большевиков, бывших в городе во время освобождения его белыми полугодом раньше, в июне 1919-го. Некий инструктор харьковского губисполкома Герасим Шевкун, докладывая о первых днях белых в Харькове по простоте душевной отмечал, что молебны и парады проводятся «при огромном стечении, главным образом, буржуазии, интеллигенции и прочего обывательского люда», рассказывал, что пожертвования для Добровольческой армии «потекли рекой», а в первый же день в армию записалось добровольно 1.500 человек. Всего же в первые пару недель ряды армии пополнили около 10 тысяч добровольцев.
Красные приходят: железной рукой...
А тут – пришла «своя, родная» власть и – полная тишина. Более того, первые собрания коммунистов, согласно документам того времени, прошли спустя неделю со дня взятия Харькова. Странно, не правда ли, учитывая склонность большевиков собираться по любым поводам.
Кое-какие выводы можно сделать по первым шагам большевиков в Харькове. В государственном архиве Харьковской области сохранилось несколько любопытных документов. Например, протокол №1 заседания ревкома от 12 декабря 1919 года. Во-первых строках, ясное дело, речь шла о переделе власти: Общественный комитет, созданный еще при Временном правительстве для руководства городом, объявлялся распущенным, со следующего дня главным в Харькове и губернии становился ревком в количестве 9 человек – семи коммунистов и двух левых эсеров. Вопрос о вхождении в ревком других партий, признающих советскую власть и Красную армию, решено оставить открытым. Один из пунктов постановлял реквизировать типографию газеты «Южный Край» – в который раз за последние два года. На следующий же день тов. Слуцкина явилась исполнять это предписание, реквизировала заодно все номера «Южного Края» за последние полгода, то есть с момента прихода в город белых. Это коснулось и других газет, выходивших при белых в Харькове. Поди теперь поищи в библиотеках эти номера – позаботились большевики о потомках... Ладно бы идеологически неправильная пресса, так ведь доставалось и своим: мол, не то печатаете, граждане!
Кроме «разборок» с прессой, большевики объявляли о введении комендантского часа и переходе на советское время – стрелки часов переводились на полтора часа вперед, о сдаче оружия, расстрелах за грабежи и насилия. Все имущество объявлялось собственностью трудового народа. На следующий день приказано было возобновить обычную работу всем предприятиям, учреждениям, магазинам, лавкам, столовым, кафе и булочным, служащим и рабочим выходить ежедневно на работу. Интересно, что до особого распоряжения обязывали принимать везде, в том числе и на базарах, все деньги, которые тогда ходили в Харькове. А было их не счесть: и царские, и керенки, и советские, и украинские, и деникинские, и донские. Затем товарищи занялись налаживанием продовольствия, прежде всего, для рабочих и «прочих граждан», как было сказано в одном из протоколов губревкома и реввоенсовета 14-й армии, и восстановления транспорта. Постепенно жизнь вошла в колею – новую, непривычную, ставшую стабильной только три с половиной десятилетия спустя – уже после Великой Отечественной войны и смерти «вождя народов».
