«20 февраля 2017 года в Винницкой области начато расследование в отношении трёх полицейских, которые пытали человека и незаконно лишили его свободы»;
«19 февраля 2016 года в Красном Лимане Донецкой области полицейские незаконно лишили свободы местного жителя, обвинив его в мошенничестве. Мужчину вывезли в Днепропетровск и трое суток удерживали в местном отделении полиции, систематически применяя к нему пытки. Полицейские требовали от мужчины 65 000 гривен за прекращение преследования».
Эти истории всего лишь иллюстрация того, что может происходить буквально за стеной от вас, в соседнем здании.
Или с вами, если вдруг ваш номер телефона оказался в списке контактов «не того человека» или, например, вы оказались не в том месте не в то время. Незаконное насилие, пытки, жестокое обращение — давняя практика правоохранительных органов в любой стране, а в полиции — в первую очередь.
Мы можем только предполагать или оценивать при помощи социологических замеров, сколько людей становятся жертвами насилия в полиции каждый год. Зачастую избитый в полиции человек не станет никуда обращаться с жалобой, потому что боится или не верит в возможность отстоять свои права без ещё больших потерь. Таким образом большинство таких случаев не документируется, и доверять официальной статистике Генеральной прокуратуры Украины нельзя. Время от времени упоминания о таких случаях всплывают в сообщениях СМИ.
Милиция традиционно являлась наиболее явным нарушителем в сфере прав человека. В течение десятков лет она сформировалась в закрытый, централизованный институт, ориентированный на свои внутренние критерии эффективности, со своими внутренними правилами и кодексом поведения, основанными на силе и злоупотреблениях. Исследования показывают, что среди ключевых причин распространенности незаконного насилия в полиции наиболее важными являются безнаказанность, плохой отбор кадров, система показателей, некомпетентность сотрудников, безразличие прокуратуры и судов. Важно упомнить также, что и права самих работников полиции часто нарушаются, что не способствует правопослушному поведению.
Также фактором является и то, что в обществе существует определённая поддержка насилия в полиции — в 2004 около 47% украинцев считали, что пытки и незаконное насилие допустимы. К 2010 количество таковых снизилось до 22,5%, но в 2015 снова начало расти — до 23,2%.
Применяемое десятилетиями насилие стало системным явлением и многие работники милиции уже не представляют свою работу без него. В 2010 году в милиции избивали до миллиона человек и более десяти тысяч подвергали пыткам. Сейчас эта цифра снизилась, но обсуждение насилия в полиции всё ещё такая же обыденная тема в СМИ как АТО, размеры пенсии или коррупция.
А формировалась ли параллельно этому и эффективная система противодействия пыткам и жестокому обращению в полиции в Украине?
Есть всего лишь видимость системы. Этот вывод становится очевиден, если посмотреть правде в глаза — действия разных институтов, которые декларируются как «противодействие пыткам» не системны сами по себе и не объединены в общую стратегию. Каждое из ведомств, которое так или иначе имеет отношение к предотвращению пыток и жестокого обращения или к расследованию таких случаев, проигрывает эту войну в одиночку.
Так, невозможно воспринимать всерьез такого агента по борьбе с полицейской жестокостью, как внутреннюю безопасность Национальной полиции — это подразделение трудно считать объективным, учитывая его зависимость и предвзятость в расследованиях большинства жалоб.
Созданное недавно в Национальной полиции Управление защиты прав человека (УЗПЛ) ещё не успело показать себя. Однако, исходя из полномочий и ресурсов, которыми оно наделено, а также места в структуре Национальной полиции, несложно прийти к выводу, что даже самые принципиальные работники управления не смогут сделать практически ничего, чтобы эффективно противодействовать полицейской жестокости или расследовать такие случаи.
Основным направлением для жалоб пострадавших от полицейской жестокости традиционно являлась прокуратура. Значительные полномочия этого государственного органа и его статус в правоохранительной системе, казалось бы, гарантируют защиту, эффективное расследование и восстановление прав. И чаще всего именно туда обращаются жертвы жестокости, их родственники и адвокаты. Однако сегодня, как и годы назад, большинство из них остаются разочарованными. За редким исключением, работники прокуратуры воспринимают себя неотъемлемой частью правоохранительной системы. С полицией их объединяет образование, общая работа по уголовным делам, контакты, длительные отношения и, соответственно, шансы на то, что жалоба будет рассматриваться объективно невелики. Часто, в прокуратуре такое расследование затягивается, а потом закрывается. В ряде случаев часть работы может быть перепоручена самой полиции для проверки. Профилактическая работа прокуратуры по противодействию пыткам и жестокому обращению, к сожалению, также носит формальный характер. Если говорить кратко, то отношения прокуратуры и полиции всё ещё носят характер взаимодополняющий — никто не заинтересован в плохой статистике и в том, чтобы портить отношения; они скорее плывут в одной лодке и не будут портить отношения из-за жалоб, им ещё вместе работать над расследованием преступлений и представлении результатов в суде.
Уже сейчас можно констатировать, что и предстоящее создание Государственного бюро расследований (ДБР) не привнесёт ничего нового в ситуацию — фактически оно станет дублировать функции прокуратуры в этой сфере, и его персонал будет набран из бывших прокуроров и работников милиции. Нет ничего, чтобы указывало на то, что этот орган будет принципиально и независимо противостоять полицейской жестокости.
К сожалению, системная борьба с пытками и жестоким обращением не начнётся, пока не встретятся два обстоятельства — на самом верху (как исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти) не возникнет реальное желание и воля к борьбе с этим явлением и пока не появится участие объективной, третьей, негосударственной стороны в превенции пыток и жестокого обращения и расследовании таких случаев. Под третьей стороной имеются ввиду общественность, активисты, журналисты — все, кто может позволить себе быть объективным и не выполнять никаких команд и указаний, идущих сверху. Такие люди, не являясь частью государственной машины, не получающие от неё бонусов в виде заработной платы (пенсии, статуса государственного служащего, наград, привилегий), не подчинённые иерархии, имеют больше шансов быть объективными.
Было бы неправдой сказать, что такая работа не велась вообще. Так, в милиции существовали «мобильные группы», в состав которых входила общественность. В течение 2004-2010 они сделали массу работы, чтобы гуманизировать содержание под стражей и затруднить проявления полицейской жестокости. Другой такой попыткой стало появление в 2012 году Национального превентивного механизма (НПМ). Созданный как функция при Уполномоченном Верховной рады Украины по правам человека (Омбудсмане), он наделён правом беспрепятственно посещать разные места несвободы и отслеживать ситуацию в них. Предполагалось, что основным отличием НПМ от других игроков на этом поле будет являться большая независимость от государства — в его работе имеют право принимать участие представители общественности.
В большинстве стран, где он работает, НПМ является системным органом противодействия пыток и жестокого обращения — его доклады выходят регулярно, обычно содержат исчерпывающую информацию о том или ином типе мест несвободы или правах определённой категории лиц в них и заслушиваются на самом высоком уровне. Часто этот орган, наряду с решениями Европейского суда по правам человека, задаёт стандарты хорошего обращения и доставляет немало хлопот другим государственным органам своей публичной позицией.
Однако в Украине НПМ значительно отклонился от заданной изначально траектории — сегодня общественность, принимающая участие в его работе, полностью зависит от офиса Уполномоченного; сотрудники Департамента по вопросам реализации НПМ тратят огромный ресурс на реагирование на жалобы, а не на превенцию. Это ведёт к тому, что охватить визитами как можно больше мест несвободы и бороться с системными нарушениями не получается. Сегодня НПМ в Украине ограничивается незначительным количеством визитов в различные места несвободы (охватывая не более 5% мест несвободы в стране ежегодно), издаёт свои отчёты с опозданием на год (недавно был издан отчёт за 2015 год) и «не замечает» пыток и жестокого обращения в некоторых институтах (например, в СБУ).
Доклады превентивного механизма не заслушиваются в зале заседаний Верховной Рады Украины, о его работе знают только специалисты, и его влияние чаще всего сводится к переписке с прокуратурой с рекомендациями начать расследование в отношении конкретного нарушения, что фактически возвращает нас в тот же замкнутый круг. Кроме того, излишняя концентрированность НПМ на конкретных жалобах ставит его в положение расследователя (на что у него нет полномочий) и чаще всего позволяет государству утверждать, что «это единичный случай», «гнилое яблоко» и «виновные будут наказаны», что, собственно, не способствует системным изменениям. То есть, говоря просто, работая по жалобам, которые потом всё равно пойдут в прокуратуру, НПМ не влияет на саму полицию, и нарушение воспроизводится, по тем же причинам, почти во всех отделах полиции в стране.
Хорошая новость состоит в том, что в течение 2014-2015 годов на территориях, не охваченных боевыми действиями, согласно оценкам экспертов (правозащитников, адвокатов), масштабы незаконного насилия в полиции всё же снизились. Этот тренд связывают с рядом факторов. Среди них — введение в действие нового, более демократичного УПК и постепенный вход в практику полиции работы системы бесплатной правовой помощи. Начиная с 2013 года государство изменило систему бесплатной правовой помощи, создав региональные бюро и улучшив систему оплаты работы адвокатов. Была проделана значительная работа по упрощению доступа задержанного к адвокату. Большинство задержанных получили доступ к адвокату — а значит, в действие вступили все три предохранителя незаконного насилия — возможность сообщить третьей стороне о своём задержании, потребовать доктора и получить консультацию юриста.
Ещё одним фактором, который определил снижение уровня милицейского насилия, является банальное опасение реакции людей. Разогретое событиями Майдана и боевых действий на востоке страны общество уже не так толерантно к насилию и безнаказанности, и может последовать жёсткая реакция. Руководство местной полиции и прокуратуры чаще всего это понимает и не хочет обострять ситуацию, инструктируя своих подчинённых действовать «осторожнее».
И, наконец, социальные сети и «видео в каждом кармане» оказались мощнейшим инструментом, ограничивающим безнаказанность действий полицейских, по крайней мере, на улицах. Десять лет спустя после революции смартфонов и видеорегистраторов стало намного сложнее совершать какой-то неправомерный поступок и надеяться на то, что это останется всего лишь словами свидетелей. Всё фиксируется и все фиксируются, и работник полиции сегодня часто должен подбирать слова в той ситуации, в которой некоторое время назад он уже бы мог и ударить.
Но вместе с тем, можем ли мы утверждать, что перечисленные выше факторы являются частями системы противодействия? Насколько долговременным будет эффект? Вывод не так уж и очевиден, учитывая способность людей и систем к адаптации.
Так, например, система бесплатной правовой помощи часто даёт сбой, когда адвокат не приглашается, а иногда не допускается полицией до первого допроса; или работниками полиции предлагается «свой» адвокат, работающий против интересов клиента; или у задержанных нет возможности информировать о своём задержании близких, медицинский осмотр при задержании не проводится. Каждый из этих факторов важен сам по себе, но его влияние ограничено и часто со временем ослабевает, если нет общей системы, направленной на профилактику, предотвращение и расследование незаконного насилия.
Расследования таких преступлений и наказание виновных и вовсе редкость, и лучшим доказательством этого стал Майдан и всё, что произошло после него, — демонстративный акт полицейской жестокости, который вывел на улицы сотни тысяч людей и изменивший её до неузнаваемости, так и остаётся не расследованным. Причастные к нему люди уклоняются от наказания. Многие обязательные и несложные действия, позволяющие избежать такого поведения в будущем (например, маркировка сотрудников полиции на массовых мероприятиях), остаются невыполненными.
Ещё одна опасная тенденция в том, что с началом войны на востоке страны лицо жестокости дополнительно изменилось — изменилась география (возросло количество случаев в зоне АТО); появились новые локации (блок-посты, нелегальные места содержания); и самое мрачное — появились новые игроки. Если до 2013 года чемпионом в этом «виде спорта» была милиция, то сегодня статистику жалоб пополняют действия СБУ и армии. Получив задания, полномочия, столкнувшись с опасностью и вызовами, эти два института время от времени переступают черту, чему способствует отсутствие эффективной системы контроля за их действиями.
«Управление верховного комиссара ООН по правам человека продолжает документировать случаи нарушения прав человека, совершенные членами добровольческих батальонов. Так, 20 января 2016 года группа бойцов батальона «Дніпро-1» напали на дом в Авдеевке, жестоко избили мужчину, подвергали его удушению пластиковым пакетом и имитации казни».
Что же будет дальше, и что делать? Дальше будет хуже. По крайней мере, какое-то время. Это не взгляд пессимиста, это просто оценка, исходя из всех данных, которые лежат на столе. Мы должны понимать особенность незаконного насилия — единожды возникнув в определённых обстоятельствах, оно не исчезнет само по себе — чтобы загнать джинна в бутылку, потребуется согласованная и целенаправленная работа и воля. Именно поэтому не стоит думать, что насилие, совершённое в зоне АТО, останется там же, подобно известной поговорке про Вегас. В случае, если оно будет безнаказанным, оно шагнёт дальше, вернётся на территории, которых не коснулись боевые действия и продолжится рядом с нами, реализуясь руками тех же людей, но теперь продолжающих службу на мирных территориях или сменивших одну форму на другую.
Очевидно, что период неопределённости (связанный с революцией, люстрацией, аттестацией) для полиции и прокуратуры заканчивается, преступность растёт, и голоса о «жёсткой руке», «презумпции правоты полицейского» и «раскрываемости» звучат всё громче. Незначительное количество из виновных в полицейской жестокости во время Майдана и позже, в зоне АТО, были наказаны.
Тектонических изменений в системе профилактики и расследования не произошло, и мы возвращаемся к тому, с чего начали. Конечно, многие из нас стали другими, и сегодня безнаказанно избить или пытать человека несколько сложнее, но, как мы видим, противопоставить этому, кроме резонанса, нечего, и не стоит переоценивать и готовность общества встать на защиту прав отдельного человека. Часть простых людей всё ещё не видят ничего страшного в том, что полиция время от времени кого-то бьёт, содержит в нечеловеческих условиях или даже пытает. Ведь это всегда кто-то другой, он «сам виноват», «дыма без огня не бывает», «со мной такого не произойдёт».
В условиях отсутствия системы противодействия пыткам и жестокости в полиции, множества других повседневных вызовов нас, скорее всего, ждёт ползучее распространение полицейской жестокости, которое будет заставлять задуматься, как обычно, только после одного или нескольких вопиющих историй, ставших публичными.
Что нужно сделать государству? Принять комплекс мер, в реализации которых будет участвовать и общественность:
- создание независимой системы регистрации и расследования жалоб на незаконные действия полиции;
- расследования случаев незаконного насилия и пыток в рамках уголовных, а не служебных расследований;
- обеспечение доступа жертвы насилия со стороны работников полиции к материалам расследования;
- обеспечение публичного доступа к материалам и результатам расследований резонансных случаев;
- обеспечение регистрации всех задержаний;
- использование термина «задержание» для любого ограничения свободы передвижения человека полицией;
- обеспечение безусловного доступа задержанных к врачу и адвокату до первого допроса, обеспечение возможности сообщить о своём задержании третьему лицу.
Но опыт и нынешнее реформирование правоохранительных органов не позволяют надеяться на то, что государство станет усердствовать в реализации этих мер. Что же можем сделать мы? Как обычно в нашей стране, если у государства нет воли реализовать что-либо, то нам придется это делать самим.
Можем начать с себя — будем становиться каждый день всё более и более нетерпимыми к жестокости. Будем поддерживать пострадавших. Не будем принимать оправданий пыток и жестокого обращения, потому что их нет и не может быть. Будем давить на власть. Будем принимать участие в мониторинге всех аспектов работы полиции. Не пройдём мимо. Не побоимся сказать. Не побоимся отстаивать свои права.
И это не лозунги, призывающие на баррикады. Это обычное чувство самосохранения.
Источник: Харьковский институт социальных исследований
Иллюстрации: Павел Пахоменко, архив
