До поездки я знала о Копенгагене только то, что это столица Дании. Теоретически — стыдно, а практически — не иметь никаких ожиданий, основанных на заранее вычитанных мнениях, оказалось очень интересно. Тем более что на свободную датскую страничку мне предстояло вписать не абстрактные достопримечательности, а тематические. Проект «Территория развития» (Центр «АХАЛАР», Чернигов), участником которого я была, предполагал знакомство с людьми, идеи и работа которых могут изменить целый город. И не когда-нибудь, а прямо сейчас.
Рейс Рига — Копенгаген. Капитан экипажа на латышском медленно и растя-я-я-я-ягивая слова укачивает, убаюкивает, почти что усыпил. Сплю — и сквозь сон то же са-а-а-а-амое на английском, так же медленно и о-о-очень споко-о-о-ойно. Улыбаюсь: не такие уж и анекдоты эти анекдоты о «горячих латышских парнях». Вдруг — какие-то цифры. И тут — на русском: высота 11 тысяч метров, скорость 830 километров в час, температура за бортом минус 55 градусов. Летим над Балтийским морем. Сон как рукой сняло.
Выставка домов
Квартал современной застройки в Копенгагене настолько современный, что даже странно, что он жилой: дома-восьмёрки, дом-куб и прочие геометрические изыски.
Люди там живут, как выяснилось, с большим удовольствием. А самый знаменитый дом-восьмёрка открыт для туристов: можно бродить и смотреть, но только до 20.00, о чём вежливо просят в объявлении жильцы.
Ходить приходилось прямо мимо окон, на которых такая глупость, как шторы, не предусмотрена. Вместо занавесей в Дании — правила хорошего тона. Вся экскурсия прошла в борьбе с собственным любопытством.
А это — в том же современном квартале — «Дом престарелых».
Велогаген
Десять лет назад в Копенгагене зародилось движение, целью которого было сохранить старые здания. То, что сегодня Копенгаген — велосипедный город, целиком и полностью результат работы активистов именно этого движения. Разнообразие велосипедов, что по внешнему виду, что по функциональности, впечатляет.
Много великов, сделанных «под старину». Сиденье а-ля дедушкин планшет соединяет с рулём кожаный ремень. А рама! Самый смак в раме. Ездят на них модники обоих полов.
Некоторые велосипеды поджидают хозяев без сидений. Наверное, дополнительное средство от угонщиков: даже если украдёт — далеко не уедет на колышке))).
Вело-мама. Конечно же, это гендерная дискриминация, потому что полно и вело-пап на дорогах. У мам обычно один ребёнок с собой, а у пап — несколько: либо впереди и сзади в креслицах, либо просто в «корыте» пара-тройка малышей сидят.
На территории хиппи — в Копенгагене есть «лагерь», или «коммуна», принадлежащий хиппи, — велики тоже хиппи.
Трилопед, или трисикл, — авторское название сооружения из трёх сидений, пар педалей и рулей. На улицах такое не видела, но в гараже закрытого велообщества — пожалуйста. Говорят, оно ездит вполне.
Велостоянки — отдельная песня. Общественные — это что-то страшное, как в фантастическом фильме ужасов, где роботы взбунтовались и заполонили город. Двухэтажные, одноэтажные со стойками и просто «место», где всё свалено в кучу.
А вот придомовые — аккуратные и приличные, стоят велики в ряды, как капуста на поле. Есть вообще уникальные сооружения в виде цветка, между лепестками которого вставляется переднее колесо.
Великами даже украшают интерьер, этот уже своё отъездил, хотя с виду — ничего так, как новенький.
Велоджипы: кожаное кресло, подлокотники, иногда даже багажник солидный.
Долго думала, наблюдала за водителями таких штук и решила, что это транспортное средство для людей третьего возраста или людей с ограниченными физическими возможностями.
Ну и совсем не велик, а нянина коляска — 5-6 малышей запросто погружают в тележку и везут на детскую площадку. Малышам нравится. Няне удобно.
Один англичанин
Клифорд Филлипс — руководитель Центра физической активности для детей в одном из районов Копенгагена: огромный многофункциональный спортзал, танцевальные классы, отдельные помещения для мам с маленькими детьми. Цель — забрать детей с улицы и занять полезными вещами.
Но у Клифа есть и другие интересные программы. Однажды они собрали вместе пятерых подростков, которых четыре раза исключали из школ и у которых были проблемы с полицией. Клифорд вместе с полицейским и социальным работником повезли этих детей в лес: ходили в походы, в том числе и на лодках, учились разжигать костёр, ловить рыбу. В результате ребята перестали воспринимать взрослых как врагов и угрозу.
Одного из них мы встретили, когда Клифорд показывал нам окрестности, — вы бы видели его глаза, когда он говорил с Клифом. Во время нашей прогулки подростки кричали со всех сторон: «Клиф!», — кто-то подбегал и пожимал руку. А одна компания уже почти взросликов, увидев его издалека, даже начала аплодировать. При этом никакого панибратства, полное двустороннее уважение. Снимаю шляпу.
Район, в котором учительствует англичанин Клифорд Филлипс, в основном мусульманский. В спортивном центре занимаются только мальчики, «развлечения» для девочек предусмотрены в формате «курсов кройки и шитья», вышивания и прочих женских радостей. Небольшая комната в одном из домов района, пара диванов и столик. «Здесь собираются несколько девочек», — говорит Клифорд.
Не спасать, а учить
Школа Кофоеда в Копенгагене работает с 1928 года. За много лет у неё были разные целевые аудитории: в 20-30-х годах прошлого века — бедные, бездомные люди, люди с зависимостью и расстройствами психики. После Второй мировой войны — молодёжь, которая приходила из деревень, безработная и неграмотная.
Сейчас здесь очень много иностранцев, почти половина. В прошлом году были представители 81 национальности.
Главный принцип — помощь в самопомощи. Если в школу приходит бедный и голодный бомж, то никто не будет его жалеть и кормить. Ему скажут: вот, у нас мастерские, иди и заработай себе на обед. Внутри школы есть даже своя валюта — «кофоед-доллар». «Студент» может за час работы заработать на обед в местной столовой. Если работать много, «кофоед-доллары» можно обменять на настоящие деньги.
В школе — около 150-ти курсов: керамика, музыка, театр, языковые курсы, литература, теология, культура. Это неформальное образование, без сертификатов и дипломов, нет экзаменов и учебных планов. Мастерские школы — отдельная песня: швейная, деревообрабатывающая, художественная, автомастерская и даже парикмахерская. Всё это работает и приносит доход.
«Картина маслом». На стенах школы висят полотна известных художников. Некоторые стоят сотни тысяч евро. Не под стеклом, не на цепи, просто висят.
Большинство дверей не запирается вообще. А те, что запираются, — все до единой, включая входную, — открываются одним ключом.
Кто эти люди
Волонтёрством занята половина населения Дании. В прямом смысле слова — каждый второй датчанин. Объясняют так: экономическая ситуация в Дании сложная, кризис наступает по всем фронтам, и в это время надо как-то улучшить жизнь людей или хотя бы дать смысл к существованию. Поэтому волонтёрская работа поддерживается властью и всячески поощряется.
Работа волонтёров регламентируется контрактом. Это не юридический документ, а, скорее, неофициальный договор сторон, чтобы каждая сторона понимала, что она хочет и что должна сделать.
Если разделить грубо, то молодёжь, например, волонтёрствует поближе к спорту и культуре, родители помогают в работе школ, в которых учатся их дети, люди третьего возраста идут в социальную сферу.
