Главной «звездой» III Международного фестиваля короткометражных фильмов «Харьковская сирень» стал французский актёр Жан-Поль Бельмондо. С трудом передвигающийся и говорящий после инсульта, он тем не менее вызвал наибольший ажиотаж публики. А для меня, в определённой мере, стал ещё и символом «Харьковской сирени» – такой же хроменькой (правда, пока, а не уже), не слишком подвижной, но с уверенной улыбкой бодро, насколько хватает сил, идущей вперёд.
Скажу сразу, поделюсь впечатлениями лишь об официальной части - закрытии-открытии и встречах с гостями. Конкурсная программа – тема для отдельного разговора и лучше -с профессиональным кинокритиком.
По поводу приезда легенды французского кино, любимца ещё советской публики, Бельмондо мне довелось даже спорить с некоторыми друзьями. Мол, зачем организаторам понадобилось тащить в Харьков человека, который, увы, уже не тот, каким был, – лёгким, подвижным, полным энергии... Конечно, видеть Бельмондо в нынешнем его состоянии тяжело. Особенно, в момент его прохода по красной дорожке, расстеленной на лестнице, ведущей в здание цирка, где проходило открытие фестиваля. Актёру очень тяжело было преодолевать ступени, и если бы он вышел и занял своё место, когда зрители уже собрались, думаю, никто не был бы в обиде.
Так вот, возвращаясь к приглашению знаменитости в Харьков. Возможно, оно и не было оправданным, но он-то согласился, не отказался, сославшись на нездоровье или ещё что-нибудь. Лично у меня Бельмондо вызвал больше не сожаление, а уважение – к тому, что он держится, невзирая ни на что, к тому, что его взгляд не потух и не поблекла фирменная улыбка. Сколько раз Жан-Поль Бельмондо играл в кино героев, остающихся победителями, даже если они погибали, вспомним тот же «Профессионал». Теперь он не играет – он не киношный, а самый настоящий победитель, ежесекундно преодолевающий недуг.
Надо сказать, что Харькову крупно повезло с тем, что за три дня до приезда к нам Бельмондо в Каннах вручили Почётную Пальмовую ветвь за достижения в кинематографе и назвали лучшим французским актёром всех времён. Не будь этого, он был бы очередным ветераном-отставником, которого привезли в качестве свадебного генерала – верный признак глубокой провинциальности любого мероприятия с участием вышедших в тираж «звёзд».
Если за Бельмондо – профессионала до кончиков седых волос – мне абсолютно не было стыдно, то жгучее чувства стыда я испытал на открытии «Харьковской сирени», глядя на ведущих мероприятия, – актера Остапа Ступку и особенно Марысю Горобець. Вот уж господа халтурили, по-моему, даже не особо скрывая это! Ступка без особых эмоций зачитывал текст, постоянно поглядывая в папку, ну а Горобець просто позволила себе перепутать название фестиваля, объявив его «Харьковской весной» и не извинившись, – в конце концов, кто не застрахован от оговорок.
Кроме того, актрису Милен Демонжо ведущая упорно называла «Миледи». Она действительно сыграла в «Трёх мушкетёрах» роль Миледи, но зовут-то актрису всё же Милен, и было видно, что она сама поняла не сразу, когда её представили под именем героини фильма, а не собственным.
Гостей фестиваля на открытии посадили вместе, а вот членов жюри рассадили как Бог дал. Поэтому тому же председателю судей, режиссёру Владимиру Фокину пришлось добираться до микрофона на манеже чуть ли не от самой Москвы, как заметила его коллега Алла Сурикова. На самом деле, Фокин шёл откуда-то с верхних рядов.
Ведущие фестиваля – отдельная тема, и не только те, кто работал на открытии. В Харькове, как правило, для ведения крупных мероприятий выписывают иногородних, в основном, киевских, известных. Иногда приглашают своих, с опытом. «Варяги» бывают разные, а вот свои «маститые» в основном производят впечатление оставшихся где-нибудь в середине 80-х – уж такой пафос, такую помпезность они несут, будто на партийном съезде.
Встречу с Бельмондо в Харьковском театре оперы и балета, которая менее всего напоминала собственно творческую встречу, вел актёр харьковского театра кукол Вячеслав Гиндин. Поскольку легенда кино, повторюсь, не может говорить долго, это пришлось делать за него тому же Вячеславу Гиндину. Который рассказывал краткое содержание наиболее значимых фильмов Жан-Поля Бельмондо в присутствии главного героя, после чего на экране показывали отрывки из этих лент. Иногда ведущий задавал вопросы, на которые герой вечера односложно отвечал. Правда, дважды нашёл силы рассказать короткие истории из собственной киношной жизни.
Явление актёра публике в оперном организовали куда более продуманно: сцену закрыли занавесом, а когда он распахнулся, за белым столом сидели Бельмондо, его подруга Барбара Гандольфи, Шарль Жерар, ещё один друг, а заодно гримёр Бельмондо и переводчик. Впрочем, не обошлось без проколов и здесь. Бельмондо вынужден был сидеть на том, что поставили, – обычном неподвижном стуле. Из-за чего о том, что же показывают на висящем сзади и довольно высоко экране, ему пришлось узнавать от подруги. Какое-то время актёр терпеливо слушал её, но потом не выдержал и начал поворачиваться к экрану и обратно, что давалось ему нелегко.
Всё время встречи гости сидели за белым и совершенно пустым столом. Нет, очень даже здорово, что его не покрыли красной бархатной скатертью и не водрузили графин с водой – а что, случай-то особо торжественный, не каждый Божий день в Харьков Бельмондо наведывается. Однако и без графина со скатёркой смотрелось как-то тоскливо.
Ближе к середине встречи какая-то дама из зала вынесла два букета и положила их на стол. Стало как-то живее, зал встретил такое проявление чувств аплодисментами, гости заулыбались. Максимум две минуты спустя барышни в платьях фестивальной расцветки как бы невзначай букеты убрали. Через какое-то время ситуация повторилась, мол, а что, за сколько «уплочено» товарищами артистами, столько и полежали цветочки. Оказалось, то ли охрана, то ли распорядители встречи решили, будто цветы закрывают актёров от публики. Ну вышли бы в зал, посмотрели оттуда, что же из-за кулис решать?
Впрочем, это хоть и неприятные, но всё же мелочи. Куда досаднее было видеть практически пустой зал на концерте Максима Дунаевского, превосходном, надо сказать, концерте. Он начался в 2 часа дня, и можно было бы списать мизерное количество народа на разгар рабочего дня, однако на встрече с Алексеем Петренко зал был забит публикой. Правда, Петренко выступал в Малом зале, а Дунаевский в Большом, но я не думаю, что на концерт известного композитора пришли все те, кто хотел.
Коллектив Максима Дунаевского на все сто соответствует названию «Совершенство», музыканты невероятно сыграны и спеты. Столь же потрясающим было выступление Алексея Петренко – мощью, глубиной и высочайшим уровнем исполнения. Смотришь на него и восхищаешься: какой же это актёрище!!! В сопровождении одной лишь гитары он пел украинские и русские народные песни, романсы. А как он читал монологи Тараса Бульбы и Сатина из горьковской пьесы «На дне»! Петренко не просто читал текст, он разыгрывал мини-спектакль. Исполнив несколько песен, актёр оставил сцену гитаристу, а сам сел за стоящий сбоку столик.
Я поглядывал в это время на Петренко. Он взял текст, посмотрел, медленно, неспешно налил из бутылки воды в бокал, пригубил, а потом как-то странно, на первый взгляд, стал поёрзывать, подёргивать головой, утираться рукой. Я подумал было, что ему, возможно, нехорошо, а потом сообразил: да он же готовится к выходу!
Я подумал, что Алексей Петренко покажет свой знаменитый монолог пьяного, который в народе называется «Сухой, сухой как лист», но он читал речь Сатина, ту самую, где слова, ставшие крылатыми «Человек – это звучит гордо!» (правда, эти самые слова Алексей Петренко опустил – то ли слишком избитыми стали, то ли ещё по какой причине). Как это описать? Это надо видеть: перед зрителями был подвыпивший человек, у которого изнутри вырывались слова...
Закрытие «Харьковской сирени»-2011 тоже прошло «не по маслу». Несколько странным, как по мне, выглядели конверты с именами победителей номинаций, которые мимы подавали ведущим уже после того, как был показан отрывок из фильма-победителя и на экране появилась фамилия лауреата. А перед вручением награды лучшей игровой короткометражки показали отрывок вообще из другого фильма.
Я вовсе не злорадствую, у меня нет цели раскритиковать харьковский фестиваль и с чувством выполненного долга лишний раз заметить, мол, да, не Канны мы, не Канны. Наоборот, мне искренне хочется, чтобы о «Харьковской сирени» узнали, чтобы на фестиваль приезжали и действующие «звёзды», чтобы на конкурсный показ считали честью представить картины и выбор был как можно более широк. Пока же слишком много было на фестивале огрехов, а дьявол-то кроется в деталях.
