Собственно, реальный Харьков в поэзии Коцарева служит только фоном для авторского «города в городе», мифопоэтического пространства, где большие неприятности соседствуют с прекрасным и удивительным, а большинство жителей обретаются «в таком районе, построенном тридцать лет назад, что все-все-все дома в нем похожи на задницу, что сзади, что спереди» (с. 9). Впрочем, это не мешает увидеть его под другим углом зрения – и вот уже «улыбнулась боковая кирпичная стена» (с. 3), «а с далекой кухни на шестом этаже падает бутылка шампанского, падает, падает – и не разбивается» (с. 4).
Взгляд лирического героя преимущественно направлен вверх – можно сказать, что в небо, но в основном на крыши. Крыша тут связана с определенной инициацией и усвоением сакральных ценностей – например, лирический герой абсолютно искренне горюет, когда осознает, что «прожил в этом доме четверть самого блестящего столетия, а до сих пор не побывал на крыше его» (с. 43).
Именно на крышах случаются главные моменты истины:
Не было
Ни ангелов, ни труб,
Была салатная молния,
Черная трава –
Заглядывала в окна, а на крыше
Сытый с голодным
Начинали понимать
Друг друга (с. 61)
Или не случаются, как в стихотворении про Олю: «Я затаскивал одну девку на крышу твоего дома, говорю: «Ну давай! Пойдем со мной на крышу! А то что ты вынесешь из этого вечера?», но она не согласилась лезть на крышу, не захотела ничего выносить из этого вечера, и я тоже с тобой, Оля, ничего ни из чего не вынес» (с. 52).
Между «верхом» и «низом» в мифопространстве Коцарева происходит активное взаимодействие – веселая деконструкция:
И в воздухе разбежались листки
Секундной симпатии,
Две улыбки, две крыши,
Взмыли, сложились и разошлись,
А кусочки шифера и черепицы
Разлетелись над двором
Радугой (с. 60)
или
…засвербело улице в носу
Она развернулась и чихнула –
Даже камушки с мостовой полетели в небо
Полетели на крыши
На деревья
На дождь (с. 46)
Дождь, вода выступают не менее важным составляющим удивительного мира – волей поэта в городе неожиданно появляется море; сквозь толщу воды все начинает восприниматься иначе:
я позвонил и попросил море
выглянул в окно и увидел
как тучи собрались в стройные ряди волн
и медленно опускались на город
затопляя сначала последние этажи
потом средние
…
зря меня оставили в офисе одного (с. 32)
Человек в поэтических координатах стихов Коцарева оказывается между двух миров – в горизонтальной плоскости, но обращенным вверх:
женщина лежала в подъезде
смеялась смотрела назад
из шахты лестничной клетки
ей на голову ветер падал
…
женщина еще даже не пьяная (с. 158)
Находясь в вершине перевернутого треугольника, человек наблюдает мир вокруг себя со всем его экзистенциальным негативом, «когда мир – перевернутый муравейник, перевернутый треугольник, а князь его подбоченился во всей красе» (с. 178), но в первую очередь – мир над собой: «Нарисуй круг, скажи треугольник, а дальше сама знаешь: слова-картинки, звуки и картинки-картинки полетят в небо хорошо, как дым, как улыбка раскаленной смолы» (с. 173).
Диалектика человеческой жизни в урбанистических художественных координатах сконденсирована в стихотворении «Поединок в горизонтальных плоскостях»:
Капает теплый дождь на мозаику,
Где застыли в полете с мечами
Крепкие и решительные мужчины.
Сразу видно, что это тот самый поединок свободы и рабства,
Которому нас учит всемирная история…
Но приходит вода, чуть сероватая,
Изменяет силуэты, стяги и мечей цвета,
История –
Ошиблась,
Мозаику –
Усложнили:
Ваш выбор на самом деле – между рабом и дебилом,
И у каждого, что характерно, свои преимущества (с. 147)
Если вы восприняли эти строки как пессимистические – напрасно; дебил, как свидетельствуют тысяча лет христианского дискурса, это не обидно; клоуны, юродивые и отечественные поэты активно работают над «пересозданием» мира («интеллектуальную гордыню всегда побеждает улыбающийся талант! Можно и не быть человеком с коричневым зонтиком, но быть фейерверком!» (с. 36)). Так герои стихов Коцарева присваивают свое поведение другим, доказывая, что
Совсем не стыдно смеяться,
Совсем не в падлу быть немного идиотом,
Совсем не неудобно валить Господа,
Ведь Он_не_видимый (с. 58)
Вероятно, только таким способом преодолеваются противоречия между внутренним миром человека и окружающим миром, а вполне прозаический «наш район» превращается в разноцветный конструктор под теплым дождем :).
Коцарев Олег. Мій перший ніж. – К.: Факт, 2009.
