22 мая в Украине традиционно отмечается годовщина перезахоронения праха Тараса Шевченко. В Каневе на Чернечей горе проводятся широкомасштабные «празднования» — вроде «празднований», посвященных Голодомору. Те же, кто не хотят сфотографироваться на фоне Юлии Владимировны, ездят к национальному пророку самостоятельно и не в дни икс — так происходят прощи попроще, и размышлять о великом Кобзаре в них можно без официального пафоса :).
Лично я в прощу на могилу Шевченко взяла давно нашумевшую книгу Олеся Бузины «Вурдалак Тарас Шевченко» — читать в автобусе. Собственно, я примерно представляла себе, о чём идет речь в книге, но в руки она мне не попадалась. С 2000 года, когда вышел первый тираж, автора поносили на все лады за посягательство на светлый образ, что не помешало ему выиграть все судебные процессы, а «Вурдалаку» — успешно переиздаваться до сегодняшнего дня.
Не буду кривить душой: был у меня в жизни период безумного увлечения творчеством Кобзаря. Где-то в седьмом-восьмом классах. Период совпал с волной национального возрождения 1990-х, открытием «белых пятен» в истории и подростковым максимализмом. Я запоем перечитывала «Кобзарь», в том числе примечания, пытаясь разобраться в перипетиях украинской истории. Кстати, примечания в этом советском издании были вполне сносные, купюр в текстах там тоже не наблюдалось, и стихи, обличающие гетьмана Хмельницкого, были в наличии («Якби то ти, Богдане п’яний, тепер на Переяслав глянув…» и другие), Переяславскую раду я воспринимала как личную трагедию и попадись мне тогда этот Зиновий…
В общем, чего у Шевченко, конечно, не отнять — так это силы влияния на патриотически настроенных индивидов. После чтения «Кобзаря» у настоящего украинца возникает непреодолимое желание кого-нибудь покарать — ляхив, москалив, панив или своих же земляков, которые распинают неньку-Украину. К счастью, обычно стремление покарать прекрасно сочетается с лежанием на диване :), а в большинстве случаев все-таки проходит, когда индивид оглядывается вокруг и осознаёт, что он не в XVIII веке и отряды Зализняка не стоят под подъездом. Впрочем, проходит не у всех и не всегда…
У меня очарование Шевченко сменилось стойким отвращением на третьем-четвёртом перечитывании «Кобзаря», когда, продравшись, наконец, сквозь историческую основу, я осознала, что на уровне сюжетов и образов там сплошное одно и то же. В упомянутом отвращении я могла бы пребывать и далее, если бы не гениальное исследование Григория Грабовича «Поэт как мифотворец», прочитанное в 11-м классе. Это была индульгенция Тарасу с его однообразными трагедиями украинских девушек, потоками крови в синее море и идеологической непоследовательностью в вопросах наказаний. Грабович сделал то, чего, конечно, не могла сделать советская школа: открыл существование двух Шевченко, один из которых вращался в окололитературных кругах Петербурга, писал вполне тривиальные повести на русском языке и стремился к благополучию и комфорту, а второй — национальный пророк и Кобзарь — выстроил свой миф «матери-мученицы» в украиноязычных стихах, опираясь на традицию романтизма и национальные архетипы (постоянное повторение ключевых моментов — одна из главных особенностей мифа). С существованием поэта-мифотворца, а не поэта-защитника угнетённых народных масс или поэта-вечного нытика и подстрекателя к кровопролитию я могла смириться :).
Собственно биографических данных Грабович касался мало и весьма корректно. На филфаке для положительной оценки достаточно было знать имена и даты, «единственно» правильной версии от нас уже не требовали, но всем интересующимся было известно и об алкогольных пристрастиях Шевченко, и о его любовных неудачах — в общем, о существенных отличиях реальной биографии от официального жития. При этом мало кто просиживал вечера над томами воспоминаний современников — их и сейчас не особенно читают, хотя для этого уже не нужно даже ходить в библиотеку, а скажем, всего лишь на сайт «Изборник». Но там очень многабукв :).
Грех и успех Бузины состоял как раз в том, что он не поленился заполнить лакуны в официальной биографии Шевченко, пользуясь при этом дореволюционными изданиями, а то и просто читая вполне доступные, но непрочитанные большинством граждан источники, данные которых обиженные филологи-патриоты, как оказалось, считают своим скрытым сакральным знанием и отстаивают его, обвиняя скандального журналиста в копании в грязном белье и публичном оскорблении достоинства классика. В свою очередь, Бузина сознательно провоцирует ура-патриотов — и самим названием книжки, и некоторыми пафосными моментами в тексте, говоря о своей миссии по развенчанию мифа. Впрочем, насчёт последнего он преувеличивает только слегка — написанная доступным языком и ироничным стилем книга «Вурдалак Тарас Шевченко» может быть легко прочитана широкими массами, в сознании которых наконец-то померкнет образ безликого и безгрешного батька Тараса.
Главной опасностью книги Бузины принято считать то, что враги нации немедленно воспользуются приведенной в ней информацией, убеждая больше не «вшановувать» алкоголика и графомана, рисовавшего порнографические картинки с изображениями царицы, любившего выпить и закусить на халяву и бывшего к тому же ленивым солдатом. Хотя лично я считаю, что эти характеристики смогут только приблизить образ Шевченко к народу и утроить его любовь :).
Культ поэта-пророка, кажется, всегда мало связан с его реальной биографией (Бузина, кстати, не делает исключения и для идола россиян Пушкина, оценивая критически его биографию), и раз уж он должен быть в каждом уважающем себя обществе, то говорить о триппере или циррозе печени у пророка как-то не принято, хотя мало кто из выдающихся деятелей искусства в старые добрые времена их избежал :). В наше время «антижитийная» ревизия народнического и советского канона закономерна, как и смена позитива на негатив, превращение борца, святого, мученика в «блудного» сына. Бузина практически не касается художественной стороны текстов, сосредоточившись на биографических аспектах, десакрализируя образ Шевченко и одновременно «оживляя» его, ведь эпатаж стимулирует внимание читателя, провоцирует его интерес…
На Тарасовой горе было солнечно, с Днепра дул лёгкий ветер, ревели и завывали исключительно хоровые коллективы, воспевая спящего вечным сном Шевченко. Вечером у костра любители читали отрывки из «Великого льоха» и другую чернуху. В селе Субботове, в отреставрированной церкви Богдана Хмельницкого («все сфотографировали? как на пяти гривнях» :)), собственно лютого ката Украины, ласточки заигрывали друг к другу, садясь на иконостас. Культ, так сказать, культом, а жизнь — жизнью. И если бы я была Президентом Украины, я бы отдельным указом запретила добавлять пафосные речи к словам литии за в Боге усопшими с просьбой простить им грехи — вольные и невольные…
