Еще о стихах Дмитрия Лазуткина говорят, будто в них много энергии, движения и драйва. Такой вот витальной силы, которая заставляет его лирического героя бесконечно двигаться, толкает на эскапады и любовные приключения:
хмари течуть швидше ріки течуть швидше
я бігу швидше
твій голос дзвенить
але тіло
потребує
тіла
сильних проникнень
впевнених рухів
зціплених пальців
переплетених язиків (с. 61)
Что за форма здесь «бігу», я сказать вам не могу: может, это корректорская оплошность, а может, будущий брэнд. Поэт так спешит жить, что не придерживается правил чередования согласных :).
Другая особенность, которая обращает на себя внимание читателя и придает поэзии Лазуткина некую хаотичность, нормальную, насколько я понимаю, для состояния драйва, – это повторение определенных метафор. Их можно было бы назвать ключевыми, если бы не создавалось впечатление, что автор просто очень хорошо осознает художественную выигрышность этих тропов, а потому время от времени их эксплуатирует.
Впрочем, сразу втянутый автором в поток безудержного движения, где «головна небезпека – у можливості зупинитися», читатель «спотыкается» об эти образы и все-таки останавливается, ощущая, что где-то здесь начинается другой смысл:
тож вір і люби як сказано – якщо вистачає мудрості
(с. 24)
підкидуй цілуй розгойдуй і щиро віддячуй за це –
чи тимчасовій ніжності чи голосній розкутості…
бо доки ти є мішенню – тобі дозволено все
Очевидно, осознание себя мишенью как бы прибавляет драйва к драйву. И похожие на жизненное кредо Сковороды слова «бо світ це куля а ти – мішень мішень і куля колись зустрінуться» превращают «витальное» движение в банальное бегство от «всюдисущого снайпера». Совершенно не по рецепту Сковороды:
І короткі спідниці не залишають вибору
(с. 59)
Тільки вперед тримайтеся маленькі
Видихаючи свій алкоголь мені в обличчя
Роздмухуючи своє тепло у сліпому повітрі
Довольно бодрые декларации. Довольно уверенный шаг. И для счастья якобы нужны только три презерватива и литр коньяка. Ведь в жизни все одно и то же – «одна й та сама любов з випарами і з осадом з усталеним вмістом спирту з жорстокими правилами гри». И следующая «малышка» «нічим не ліпша за ту що звалила на третій мазді». А потому – «у краще майбутнє – і п…й що птічку жалко» (с. 70), заявляет лирический герой, и нам уже как-то начинает надоедать это очередное воплощение дон-жуановского психотипа, которое должно символизировать отечественную маскулинность, которой, как многие утверждают, уже и не существует…
Но где-то здесь начинается другой смысл. И «з’являються ангели в однокімнатній квартирі» (с. 130). А ангелы в состоянии абстиненции, прошу прощения, драйва – это уже показатель, как, скажем, ангелы из бессмертной поэмы «Москва-Петушки» или «Депеш Мод» Жадана. Впрочем, ангелы Лазуткина не такие опасные. Они лишь сигнализируют об изменении смысла:
Приходять ангели
(с. 31)
Масажують душу
Добре
І боляче
А один из них подозрительно напоминает кого-то из «малышек»:
Мій абонент
(с. 65)
Мій добрий янгол
З теплими пальцями
І мокрим мокрим всемогутнім ротом
Абонент, который по обычному, «найнадійнішому, як з’ясувалося вкотре», телефону сообщает, что не вернется. Малышка, которая уходит с сердцем в левом кармане. На которую он молился и на маршрутах которой он хотел бы быть гравием.
Ось воно
(с. 115), –
Починається
У мене ніколи не виходило утримувати коханих
доверительно сообщает лирический герой, и мы неожиданно начинаем ему сочувствовать.
Потому что здесь снова начинается совсем другой смысл – тоска по чувствам и одновременно ирония над религией трех презервативов, которую он только что проповедовал:
Вже виросло і добре що виросло
У цій країні покоління дівчат
Які кажуть: я не буду без презерватива
Або так або ніяк розумієш
…
Ну звичайно
Я теж за здоровий спосіб життя
…
Я теж не буду без презерватива
Це правильно
Та чомусь все рідше доводиться чути:
Я не буду без кохання
Не ображайся
Але я не буду без кохання
Або так або ніяк розумієш (с. 45)
Так из метафоры мужской потенции распространенное средство контрацепции превращается в метафору того мира, где живут надуманными ценностями и от которого пытается убежать лирический герой. Мира, где
поштові скриньки переповнюються рекламними оголошеннями
(с. 133),
а смітники забиваються презервативами
где, как в компьютерной игре, можно одним движением «стереть» друг друга («забув пін-код і всі померли» (с. 30)) и устремиться дальше. Пронзительность поэзии Лазуткина в «Бензине» как раз и определяется тем, что рядом с мотивом бегства появляется другой смысл – экзистенциальное чувство ответственности за тут-бытие. Даже «коронный» Лазуткинский брэнд, известный всем посетителям слэмов и любителям рассказов о советских школьниках «хто сп…в крейду?!» трансформируется в «Бензине» в иронично-философское замечание «за крейду все одно треба буде відповісти» (с. 129).
Я не знаю, насколько искренен в данном случае Лазуткин. То есть лирический герой «Бензина» :). Возможно, он специально написал такую книжку, чтобы все думали, что он лиричный и ранимый. А возможно, он и сам не знает, когда бывает настоящим: когда декларирует «кохання комусь – це вино і еротика, кохання моє – це горілка і порно» (с. 58), или когда признается
все одно я буду боятися за тебе за себе за всіх
(с. 133)
і я буду молитися
навіть
знаючи
що ніхто мені не вірить
і не повірить ніколи
і правильно мабуть зробить
Впрочем, за всем этим ощущается все-таки другой смысл и то, что наконец-то можно назвать настоящей мужской поэзией, – готовность не убегать, а оставаться:
я взяв тебе в руки а значить носитиму
(с. 58)
Дмитро Лазуткін. Бензин. – К.: Факт, 2008.
Автор: Татьяна Трофименко
