Web Analytics

MediaPost on-line. Аркадий Инин: Если бы я был девушкой, я бы пропал - никогда никому не мог бы сказать «нет»

«Еврей, беспартийный», жалеющий женщин и смеющийся над всем Аркадий Инин – в Харькове. Автор сценариев к более чем трем десяткам популярных комедий – среди них «Одиноким предоставляется общежитие», «Двадцать лет спустя», «На Дерибасовской хорошая погода, а на Брайтон-Бич идут дожди» – признается, что писателем стал из-за лени. А то, что на перроне в Харькове его встречали телекамеры, – было для Аркадия Инина полной неожиданностью.

С чего начался ваш писательский путь?
- Началось и объясняется все природной ленью. Мы поступили и нас сразу отправили в колхоз 1 сентября убирать кукурузу. Очень не хотелось, потому что уже грязь, ну знаете, сентябрь. Отвертеться можно было одним путем, по крайней мере, я придумал один путь, может быть, еще какой-то был, например, справку взять, но я вроде бы был здоров.

Я записался в агитбригаду, чтобы не работать, которая ездила по полям, по колхозам и развлекала наших братьев, которые стояли в позе для мытья полов на грядках кукурузы. Я не играю, ни на чем не пою, не танцую, и я записался в единственную вакантную должность – конферансье.

Туда же, кстати, записался другой прохиндей, ныне довольно известный режиссер Валерий Харченко, много у него сериалов, фильмов. И мы с ним парой конферировали. А для того, чтобы конферировать, надо было, естественно себе писать тексты. Мы стали писать себе тексты. Я, вернее, стал писать тексты, он вообще двух слов связать не может, потому что он режиссер, не писатель. Валера жил на Холодной горе. Всегда задавали один вопрос: вместо хвост – фост, в то время как ему прекрасно удается говорить вместо факт – хвакт. Вот такой мой друг, свидетелем на моей свадьбе был.

Там начались сатирические опыты, потому что мало было говорить: «А сейчас выходит…». Еще нас председатели колхоза просили: вы приехали, продерните наших, значит, доярку, которая не ту корову подоила, алкаша-тракториста, который трактор утопил. И я начал писать сатирические частушки. Это был мой первый опыт.
Там в агитбригаде я познакомился с будущей женой, которая, видно тоже не хотела кукурузу убирать, потому что тоже она сама ничего не умела и пела в квартете.

Я окончил ХПИ и стал работать инженером в институте «Тяжпромавтоматика» на Павловом поле. Параллельно занимался вот этим. Я работал хорошо инженером, меня четыре раза повышали за восемь лет. Но я уже женился, у меня уже был ребенок. И мне просто захотелось узнать, заниматься ли мне этими литературными штучками или наоборот, как положено, идти в аспирантуру-шмарантуру. То есть развиваться по инженерной части.

И я послал два набора текстов, абсолютно идентичных, на творческий конкурс в Литературный институт и во ВГИК. Тогда провинциальный такой тупарь, я это представлял так – я посылаю тексты, там собираются писатели, режиссеры, читают и присылают мне ответ: вот это интересно, а это не очень. Но вместо всего этого я получил два ответа – в Литинституте сказали, что там я нафиг не нужен, а в ВГИКе, наоборот, - что кино без меня не обойдется. Два абсолютно одинаковых текста! Но там сказали, что это бред, а там сказали «можете поступать». Сейчас я уже сам двадцать лет как профессор ВГИКа, я уже знаю, что это такое. Все это зависит – сегодня, например, девушка, ему отказала в жизненно необходимом, у него плохое настроение, он взял и написал, что это мура. А другой, наоборот, девушка на все согласилась, у него прекрасное настроение и он любому дураку напишет «гениально». Но это я сегодня знаю, а раньше я этого не знал. То, что пришло из Литинститута, я разорвал, сжевал, сжег, никому не показывал, а из ВГИКа – гордо ходил и показывал: видите, какой я талантливый. Никуда, я повторяю, не собирался поступать, потому что жена, ребенок, кооператив и нормальная карьера. Но тут этот Харченко, у которого ни жены, ни детей, ничего и пламенная мечта стать кинорежиссером. Он узнал об этой штуке, он сказал: ты с ума сошел! Такой шанс, раз в сто лет. Взял меня за шкирку и повез в Москву поступать. И мы оба поступили. Он к Герасимову, на режиссуру, а я - на сценарный.

Что лишний раз опровергает всю эту чушь, что во ВГИК можно поступить только по большому блату. Все это чушь! Из Харькова, никому неизвестный, еврей, беспартийный. Приехал, поступил спокойно. А там, когда я уже окончил ВГИК, уже сам Бог велел работать в кино.

Женат 47 лет, пошел 48-й. Дети – мальчик и мальчик. Один мальчик родился в Харькове, второй – уже в Москве. У них разница лет 15-16, жена второго поздно родила. Внук от первого, Пашка. Я сразу сказал, у меня все мальчики, внуки, сыновья. Я сказал: девчонок будем топить. Они напугались, и, значит, рождают мне только мальчиков. Внук уже большой, тоже поступил во ВГИК, на второй курс перешел, но не по сценарному делу, он на экономическом факультете.

Были ли у Вас в жизни моменты, когда Вы жалели, что стали писателем?

- Никогда. Я каждое утро благодарю Бога за две вещи: во-первых, за то, что он создал меня мужчиной, а не женщиной, а во-вторых, что он создал меня писателем. Потому что это работа надомника. У меня нет начальника, нет подчиненных. Schrieben, schrieben на машиночке, или там, на компьютере. Я благодарен, что я не работаю в коллективе, потому что работа в коллективе – это тяжелейшая ситуация. Под начальником, сами понимаете, работать тяжело, а начальником я бы быть не смог абсолютно, потому что я мягкотелый интеллигент, я абсолютно не умею командовать, а, главное, я не умею говорить «нет». Если бы я был девушкой, я бы пропал: никогда никому не мог бы сказать «нет».

Было ли у вас желание написать что-то серьезное?

- Желание у меня, может быть и есть, но возможностей нет. Потому что, о чем бы я ни начинал говорить, я вижу, как смешно то, о чем я говорю.

А мемуары?

- Мемуары – нет! Это, на мой взгляд, надо быть маникально-влюбленным в себя человеком, чтобы писать мемуары. То есть считать, что все, что с тобой случилось – рассматривать свой пуп, - что это все интересно людям, как ты жил, с кем ты встретился, кого ты видел. Я вообще никогда не читаю мемуары, я считаю, это безобразие издавать чужую переписку. Пушкин, к примеру, к Натали… Он же писал не для того, чтобы это печатали. Какое мы имеем право? Мне начинают рассказывать: вот, вы не поймете, что в «Мертвых душах» то-то, то-то, если вы не узнаете, что Булгарин спорил.. Я говорю: не надо. Для меня существует текст, если я не пойму, значит, я туповатый. Гоголь же не писал сноски: это я о том, что Булгарин поругался с Николаем, понимаете. Я знаю, что мемуарная литература в сто раз популярнее художественной. И люди с интересом узнают кто, кого, с кем, когда. Так уж человек устроен. Отсюда же идут все эти шоу «За стеклом».

Я как-то написал серьезный сценарий, а они его боятся ставить. 12 серий. Это мелодрама о любовном треугольнике. Ленин – Крупская – Арман. Называется «Ленин любовь.ru». Там завязка: молодые люди роются в Интернете, желая узнать их историю. Абсолютно серьезная история. Конечно, есть там революция, и эмиграция, и гражданская война. Но это не главное, на фоне этого – история трех людей, особенно Ленина, который разрывался между безумной жаждой сделать революцию и любовью. Я написал, но они боятся. Купили, хвалят, деньги заплатили, но...

А Ваша преподавательская деятельность, должно быть, много времени занимает, каждый день к звонку надо бежать?

- Нет, нет. Мы занимаемся всего раз в неделю. Я получаю от этого удовольствие, потому что приходят молодые люди со своими идеями, со своим взглядом на мир, так бы я вообще уже отстал бы от жизни. Я и так отстал, конечно. Внук говорит… Ну сейчас уже нет, сейчас ему уже 18, а лет 14 было, он меня презирал страшно. Он говорил: дед, ты отстой! Что у тебя за часы, говорит. Я говорю: часы как часы, они показывают время. А он: дед, на как ты можешь с такими… Я говорю: Паш, ну часы нужны, чтобы показывать время. Он: дед, ты отстой! Так что я, конечно, отстал от жизни, а они мне помогают, у них можно какую-нибудь идею можно спереть свеженькую.

Если вы преподаете в университете, значит, есть наука?

- Наука есть. Когда-то много лет назад главный сценарист Голливуда в то время привезла нам американский учебник на 400 страниц, как написать сценарий. Первая фраза этого учебника звучит так: «Как написать сценарий, не знает никто на свете». А дальше четыреста страниц, они рассказывают, как надо написать сценарий. Поэтому я теории не знаю. Я веду мастерство, у меня мастерская. Кроме этого, у студентов масса других предметов.

Смешное сложнее писать?

- Конечно, конечно. Очень трудно, а главное, не понятно. Написать так, чтобы зритель заплакал, очень просто. Такой киношный пример: в углу ставят ребенка, в другом – нацеленный на него пулемет, и зритель замирает. Неважно, американец, японец, россиянин, украинец – все замирают в такой ситуации. А как рассмешить, совершенно невозможно угадать. Как-то на «Мосфильм» приехали датчане в восемьдесят каком-то году, датчане смотрят свежую картину - «Мне 20 лет», - там герой выходит в кухню ночью, не спится ему, он размышляет, он хочет напиться воды. Откручивает кран, вода не течет, он закручивает кран, закуривает и уходит. Датчане начали очень смеяться. Нам неловко, мы думаем, что там не так. Потом за рюмкой чая мы осторожно спросили, почему они смеялись. А они говорят: «Ну, это же очень смешно! Это на уровне Чаплина. Смотрите, он откручивает кран, а вода не течет! Как это может быть, кран открыт, а вода не течет? И опять начали хохотать. Вот так!».

Как вы вообще относитесь к женщинам?

- Замечательно отношусь. Я энциклопедию выпустил «Женщина от А до Я», 724 страницы. Открываете любую букву, предположим, «А» - «Женщина и алкоголь», «Женщина и абсурд», «Женщина и автомобиль». Любую букву, кроме «Ъ», «Ь» и «Ы».

А на кого это рассчитано – на неопытных мужчин?

- Нет, это читают женщины. Она мне сказала трогательно. Знаете, говорят, настольная книга. А она говорит: «Это моя прикроватная книга. Я ложусь на ночь и читаю».

Почему бы вы не хотели стать женщиной?

- Как это я не хотел?! Я уже как-то определился. Я очень вас люблю и уважаю. Мне вас жалко. Мне вас жалко, мне кажется, вам жить очень трудно. Я не хотел бы, чтобы у меня были дочери, чтобы я мучался, чтобы какой-то козел ее волок на скамейку, куда-то в парк. А потом замуж – и опять она будет мучиться, что вышла и какой-то козел попался с носками вонючими. Мне кажется, вам жить тяжело. А когда я так говорю, они отвечают: «Да ничего ты не понимаешь. Да мы вами, дураками, играем, управляем». Русские люди всегда говорили: жалеет, значит, любит.