Писать о путешествиях сейчас стало модно. Вбивая в Google очередную точку на Земле, получаешь тонну иллюстрированного опыта. Иногда очень полезного. Мой опыт тоже с картинками, но это, скорее, рассказ о странном Новом годе, чем о чужеземье в чистом виде.
В программе путешествия значилось: уникальная экспедиция — Таиланд, Камбоджа и Лаос. Плюс — «гиббон экспириенс».
Первое, что привлекло меня, Новый год босыми ногами в море. Мне казалось, ровно в новогоднюю полночь это ощущение должно быть особенным, не таким, как в обычный день года при ярком солнце и штиле.
Именно поэтому мы оставили украшенную ёлку на попечение друзей и наполнили чемоданы летним.
Первым пёстрым впечатлением стал старый терминал аэропорта «Ташкент». Я никогда не думала о том, как может выглядеть перевалочный пункт в Узбекистане, но когда увидела застеленный коврами зал, поняла, да, действительно, только так. Ковры на лестницах, вокруг заброшенного фонтана, в ресторане, похожем на помпезную столовую, пропахшую дымом и совком. К этому добавлялось многоголосье с московским акцентом, детский шум и взрослая суета. Перед глазами сразу всплыл увиденный когда-то в глубочайшем детстве сюжет: рынок в Азии, девочки в пёстрых платьях, мальчики в тюбетейках — и пахнет дынями. Впечатляюще!
Особенно было грустно смотреть на отдыхающих, которые собрались на праздники в Гоа, а им почти на сутки задерживали рейс. За пару часов сложно прочувствовать всю прелесть узбекской земли, им же удалось провести в Ташкентском терминале целую ночь.
В Бангкок мы прилетели на рассвете, ещё в самолёте надолго и с сильным рвением затолкав в сумку куртки, сапоги и свитера. Поверьте, ни с чем не сравнимое блаженство (да простят меня все антикурильщики) — первая за шесть часов выкуренная сигарета 28 декабря, ноги обуты во вьетнамки, на туловище тонкая майка.
В тепло нам, людям, видевшим снег, нужно стремиться. Потому что любое солнце, прогревающее землю до +28, становится автоматически счастьем. Потому что мы устаём от холода, меховых стелек, нескольких свитеров и тёплой шапочки для мамы. Потому что утром за окном обычно бесцветно, а вечера настают так рано, что хочется в берлогу.
Поэтому любая страна поближе к экватору — пёстрая, зелёная, пальмовая, слегка пыльная и очень манящая.
В этой поездке открыла для себя Бангкок. Обычно мы, бронирующие туры пакетами у матёрых турагентов, бываем в Бангкоке пролётом, проездом (обязательно через Королевский дворец), одной ничего не значащей ночью. В этот раз у нас в Бангкоке — три совершенно не заполненных дня.
Начали с самой туристической улицы города: Khao San Road. Здесь весь колорит шумного Таиланда в виде дешёвых шмоток, тайского массажа, местной еды и качественных подделок. После — тот же рынок, только на реке — плавучий. Их в Бангкоке и окрестностях очень много.
И следом — Чайна таун! Первый взгляд на этот район вызывает взрыв подшёрстка: всё едет, сигналит, кишит людьми, запахами, переливается огоньками и глянцевыми пекинскими утками в витринах. На перекрёстке двух сильно насыщенных дорог стоит забегаловка. В любой другой стране я бы не подошла к ней на расстояние километра, но это место нам рекомендовали «бывалые». Из их уст это звучало как «лучший ресторанчик с sea food в Бангкоке».
Не чисто, слишком многолюдно, попахивает дурианом (странный фрукт, похожий на зелёную дыню в пупырышках, у которого, мягко говоря, специфический и очень стойкий запах; в Азии очень часто дуриан запрещают вносить в отели, магазины и транспорт под страхом больших штрафов), продающимся на лотке неподалёку, живая и очень длинная очередь у проезжей части. Первое, что сказал раздраженно мой спутник: «Нафига мы стоим в эту гадюшню?».
Через 40 минут наш коллектив усадили за длинный стол, чем-то отдалённо смахивающий на неудобные столы фаст-фудов. Здесь действительно подолгу не сидят, уж слишком большой поток желающих: выбрал, заказал, поел, расплатился, освободил место для других. Цены не просто смешат, а даже на грани истерики. Рыба, кальмары, креветки, мидии, устрицы — глядя в меню, разбегаются глаза. Это не просто вкусно…
Если бы мне предложили выбрать место в Бангкоке, в которое можно еще раз вернуться, — это был бы зелёный seafood в Китайском квартале.
Час в самолёте — и мы в другой стране. В Камбодже нам предстояло исполнить мечту — Новый год босиком. Много часов в автобусе — и мы в Сиануквилле. Это единственный в стране морской курорт, хотя курортом ему называться пока ещё рано.
Здесь есть берег, пляж, песок, даже небольшие ресторанчики у моря. Но совсем нет приморского города с шумными улочками, по которым хочется побродить перед ужином, глазея на витрины сувенирных лавок.
Здесь давно обосновались русские: кафе «Белый кролик» и «Аэропорт», в меню — окрошка и котлеты с пюре, вокруг — русская речь. Учитывая, что с азиатской едой мы экспериментировали, но не подружились, котлеты спасали. Но русский сервис дал о себе знать именно в ту самую новогоднюю ночь, когда наша шумная компания практически осталась без еды.
Теперь о мечте. Конечно, стоит хоть раз в жизни посмотреть «Иронию» под шум моря, в темноте, на шезлонге, заедая ананасами. Конечно, стоит хоть раз в жизни 31 декабря надеть сарафан, сандали и усесться на диване у воды. Конечно, волшебно, когда брызги шампанского в полночь, вперемешку с искрами от бенгальских огней падают в воду и к часу ночи народной забавой становится вскарабкивание на пальму.
Но одновременно это было похоже на большую русскую вечеринку на пляже с до боли знакомой «дискотечной» музыкой. Именно в одну эту ночь мне очень не хватало мерцающей ёлки, разрывающегося ракетами Харькова и снега — холодного, мокрого, новогоднего снега.
Настоящая Камбоджа спрятана далеко от моря. Она грязная, пыльная, укутанная мусором, дико бедная, населённая людьми, похожими на сухие листья. Женщины и дети стекаются к заправке, когда ты выходишь из автобуса, и настойчиво тычут тебе сочные ананасы, маленькие спелые бананы и плоды лотоса. Всё по одному доллару. Ощущение, что в этой стране нет других денег. Всё — 1 доллар: кока-кола, кокосовое молоко, ананасы, бананы, пальмовый сахар.
До приезда сюда мне казалось, что хуже дорожного движения, чем в Египте, нет. Я ошибалась! Египтяне хотя бы ездят по ходу движения. Камбоджийцы несутся по «встречке», сворачивают когда и куда хотят, светофоры видели, скорее всего, только на картинке. При этом за всё время в этой стране мы ни разу не видели дорожных аварий.
Бедность настолько бросается в глаза, что к ней привыкаешь очень быстро. Через сутки воспринимаешь всё увиденное как должное. В этой стране средняя зарплата — 75 долларов в месяц, у людей нет свидетельств о рождении, а зачастую и паспортов. «Слишком дорогое удовольствие», — объясняет нам гид.
Здесь постыдным считается тёмная, сильно загоревшая кожа. Она сразу выдаёт в тебе жителя деревни, который собирает рис. Такой себе расизм среди своих. Очень часто деревенские женщины ходят закутанные с головы до пят, чтобы не потемнела кожа, а мужчины в городах отращивают ноготь в знак того, что их руки не работают на полях. Престижнее работа, успешнее брак и уважение окружающих — как-то другими глазами смотришь на круглогодичное солнце-предателя.
Лишь за одним объяснением мы обратились ко всемогущему Google. Слишком контрастируют в Камбодже очень дорогие автомобили (например, «Лексус») и полуразрушенные дома из досок и пальмовых листьев. Google объяснил: если камбоджиец начинает зарабатывать деньги, в первую очередь он тратит их на покупку хорошего авто. Люди, которые ещё помнят Гражданскую войну (она закончилась здесь всего 16 лет назад), не дорожат тем, откуда нужно убегать.
Не стоит ехать в Камбоджу за азиатским колоритом — нищета это не колоритно. Не стоит ехать в Камбоджу, чтобы увидеть природу, — здесь вырубили все красивые леса. Не стоит ехать в Камбоджу на пляж — Таиланд ближе, богаче и курортнее. В Камбоджу стоит ехать, чтобы увидеть Ангкор. Это гигантский храмовый комплекс, который невозможно объездить, обойти и увидеть даже за несколько дней, частично разрушенный природой и войной, но по-прежнему великолепный. Спасибо нашему проводнику Андрею, благодаря которому я почувствовала, что такое Ангкор.
Мы проснулись около половины пятого утра; сонные, обвешанные фототехникой залезли в тук-туки (местный и самый удобный транспорт в Азии на небольшие расстояния) и понеслись в темноте в противоположную от других туристов сторону.
«Открою вам секрет, — Андрей говорил заговорщицки, словно знал страшную тайну, — все туристы едут к самому известному сооружению Ангкора, чтобы встретить рассвет. Поэтому восторга от того, как поднимается солнце, Вы не почувствуете — только раздражение от тысяч таких же сумасшедших с фотоаппаратами, толкающих друг друга локтями в погоне за таким же, как у всех, кадром. Мы едем в другую сторону — слушать, как поднимается солнце».
Честно говоря, слушать, как поднимается солнце, — не хотелось. Хотелось такую же, как у всех, фотку с оранжево-алым рассветом на фоне башенок. Но когда мы вышли из туков, почти во тьме, и небольшой группкой только своих подошли к безлюдному храму, поняла. Поняла, почему из всех храмов мира создатели «Лары Крофт» выбрали именно этот; поняла, что такое «безлюдно» и что такое «слушать, как восходит солнце».
Мы забыли о фотоаппаратах, поодиночке рассевшись на ступенях, камнях, деревьях. По мере того, как начинало светать, мы слушали зачаровывающую тишину этого намоленного места, иногда нарушаемую голосами неизвестных птиц. Здесь тишина восхищает и затягивает. Ощущение времени куда-то уходит.
«Чужих» туристов, вмешавшихся в твоё желание послушать рассвет, встречаешь с раздражением, как и вообще все тургруппы в Ангкоре. Все другие, до этого утра такие же, как ты, после — кажутся «непосвящёнными».
Переезд в Лаос был долгим и ночным. Рано утром мы оказались на границе в виде реки. Полуразрушенная лодка, похожая на каноэ, после паспортных формальностей забитая чемоданами вперемешку с людьми, быстро пересекла не слишком широкий Меконг — и мы в Демократической республике Лаос. Приграничный городок, состоящий из одной длинной улицы, множества пунктов питания, нескольких отелей и магазинов duty free. Дальше будут только джунгли.
Теперь о Гиббон экспириенс. Вкратце.
Некие французы, очень любившие наблюдать на гиббонами, решили в джунглях Лаоса создать уникальный туристический аттракцион. Выбрав самые крепкие деревья, на них построили дома, протоптали тропы между домами, а там, куда пройти было нельзя, натянули плотные тросы, по которым нужно летать (самый длинный трос 600 метров на высоте тех же 600 метров над джунглями). Инструктаж перед отъездом, набор незамысловатого оборудования для полётов, инструктаж на месте, разбивка людей по группам — и вперёд: две ночи в домике в 40 метрах от земли вокруг обезьян и прочей живности.
Особой физической подготовки, чтобы жить в джунглях, не потребовалось. Но всё же: это было нелегко. Наземные тропы почему-то всегда вели в гору, а если не долетал от пункта отправления до пункта приземления, приходилось помогать себе, перебирая руками. Да и трёхразовое питание, состоящее из риса и овощей, — не воодушевляло. Настоящий двухдневный фитнес-клуб.
Домики — это пол, перила, туалет и душ под открытым небом, пальмовая крыша, небольшая кухня и матрацы, на которые набрасывается защитная ткань, похожая на палатку. Экзотики — хоть отбавляй. До заката выглядит воодушевляюще, интересно и даже романтично. Но первую ночь мы долго не могли уснуть. Только в темноте ты отчётливо понимаешь, что находишься среди дикой природы, и эта природа не всегда любит чужаков, а до ближайшей деревни часа полтора пешком.
Гиббоны поют. Как говорит «Википедия», таким способом они извещают других сородичей, что уже выбрали себе место на день и здесь «занято». Даже никогда не слышав гиббона, ты интуитивно понимаешь — это поёт он.
Ради этой песни мы затаивались рано утром в домике и сонно выжидали. А некоторые добровольцы просыпались в пять утра и шли следом за гидом в поисках обезьян в зоне видимости. Для фото на память.
Когда он вдруг запел, это было похоже на очень громкий и протяжный инопланетный звук. Невозможно представить, что его издаёт обезьяна, свисающая с ветки.
Лишь на обратной дороге в деревню, когда уже «на автомате» пристёгиваешь страховку и себя к тросу, когда понимаешь, как тормозить, чтобы не врезаться в домик, или как отталкиваться ногами, чтобы точно долететь, начинаешь смотреть по сторонам. Это незабываемое зрелище: внизу лес и облака, в лицо свежий ветер — и снова вдалеке поёт гиббон. С нами были люди, которые решились на этот эксперимент, боясь высоты. Первые перелёты — со слезами, криками, истериками. На обратной дороге визжали уже от счастья и даже смеялись.
После приезда домой на столе обнаружила календарик турагентства, мне его заботливо оставила подруга. В нём фраза, которая очень моя: «Только о двух вещах мы будем жалеть на смертном одре — что мало любили и мало путешествовали». Марк Твен.
