«МедиаПорт» расспросил эксперта-правозащитника Евгения Захарова о возможных условиях содержания экс-премьер-министра в колонии, её правах и обязанностях.
Сопредседатель Харьковской правозащитной группы Евгений Захаров не один десяток лет бывает в колониях и отстаивает права людей в местах лишения свободы.
То, что Тимошенко перевели из киевского СИЗО в харьковскую колонию, это обычная практика?
— Нет, это не обычная практика. То, что с ней сделали, — это противоречит и практике, и законодательству. Есть два решения Апелляционного суда: первое — о вступлении приговора в законную силу в газовом деле; она получит семь лет и должна будет отбывать наказание, и не сказано, где конкретно. Есть ещё решение Апелляционного суда об избрании меры пресечения по делу ЕЭСУ, где сказано, что она должна в период следствия и суда по этому делу быть в киевском СИЗО №13. Тем не менее 30 декабря, за сутки до Нового года, её почему-то переводят в Качановскую исправительную колонию. Это противоречит закону и сложившейся практике. Мне не известен случай, когда человека, который находится под следствием, переводили в колонию.
То есть такое не практикуют?
— Нет. Вообще, я могу даже обобщить: то, что происходит с Тимошенко, происходит в противоречие закону и вопреки праву. Вмешиваются некие высшие силы, и они всё это искажают так, что происходит совсем не так, как должно быть.
Здесь есть одно общее обстоятельство, которое не касается Тимошенко, но о нём следует сказать. Всё время говорят, что она находится в статусе следственно-арестованной на участке СИЗО в исправительной колонии. Здесь есть общее противоречие. Есть Закон «О предварительном заключении», статья четвёртая которого говорит, что человек, который находится под следствием и которому избрана мера пресечения в виде содержания под стражей, может содержаться либо в СИЗО, или на гауптвахте, если это военный и речь идёт о военном преступлении, или в исключительных случаях в изоляторе временного содержания, подчинённых МВД. Из этой нормы однозначно следует, что никаких следственных изоляторов в колонии не может быть, они там не упомянуты.
Тем не менее в 2003 году в декабре был издан приказ №280 Государственного департамента по вопросам исполнения наказаний о создании по необходимости таких участков в исправительных колониях, в которых содержат тех, кто уже получил приговор. Не тех, кто под следствием, а тех, у кого уже прошёл суд первой инстанции, и он его обжалует во второй инстанции. Вот в этот период обжалования и проведения апелляционного суда, согласно приказу №280, человека могут перевезти в участок следственного изолятора в исправительной колонии. Это было сделано для того, чтобы разгрузить следственные изоляторы, которые в то время были переполнены. Была проблема, что заключённых значительно больше, чем коек, и люди спали по очереди ночью. Для этого это и сделали. Сразу было понятно, что этот приказ противоречит Закону «О предварительном заключении». Закон выше, чем приказ, по иерархии. Закон позволяет удерживать или в СИЗО, или на гауптвахте, или в изоляторе временного содержания. Поэтому создание таких участков незаконно, и об этом знали с самого начала. Но на это закрывали глаза, потому что жизнь такая, что надо было разгрузить СИЗО.
Это общая ситуация. А что касается Тимошенко, она по трём делам следственно-арестованная, а там речь идёт о тех, кто уже получил приговор первой инстанции. Поэтому только СИЗО, исключительно.
В колониях есть такое понятие, как VIP-камера?
— По закону все осуждённые должны находиться в равных условиях в этих колониях. Хотя на самом деле так не бывает. Почему? Есть колонии, в которых просто здания разного возраста: есть старые, есть новые. Ясно, что в старых чаще ломается канализация, водопровод и так далее. А что касается новых, то условия там более комфортные. То есть может быть колония одинакового уровня безопасности, но есть колонии недавно построенные, они более современные, а есть те, что построены в позапрошлом веке. Но как таковых VIP-камер в колониях не бывает. Что касается СИЗО, то здесь ситуация иная. В СИЗО находятся люди, которые по презумпции невиновности — невиновны. Есть отдельные камеры, которые отвечают международным стандартам и больше похожи не на камеры, а на номера отелей. Это камеры в новых зданиях, как правило.
Вы же видели фото камеры Юлии Тимошенко?
— Я их не видел, но другие видел. Надо сказать, что это женская колония с минимальным уровнем безопасности, для тех, кто совершил первое преступление, не тяжкое или средней тяжести. То есть это минимальный по уровню жёсткости режим. Тем более — это колония женская. Кроме того, она построена на месте имения помещика Качанова. Там отстроено всё. Там всё делала начальник колонии Тамара Рукавишникова, строгая женщина, но к осуждённым относилась нормально. Она пыталась максимум сделать, чтобы все неотвратимые последствия лишения свободы имели минимальное влияние на жизнь. Эта колония неплохая. Ну а там, видите, создали, согласно этому приказу, номер 280. Взяли камеру — 31 метр — это на семь коек, а там их двоих положили. Если в помещении, где должно быть семь человек, а находятся двое, им, конечно, комфортнее, а поставить там холодильник, другие домашние вещи, которые будут нужны, это же не проблема.
То есть оборудование самой комнаты зависит от решения начальства и от реальных условий самого здания?
— Да, именно. Статус камеры, где находится Тимошенко, — это вообще запрещено законом: кому-то создавать условия лучше, чем у других. Тем не менее в данном случае высшие силы вмешались, и здесь сделали.
По её статусу, в камере Тимошенко должна находиться сама? Сейчас она с женщиной. Так нужно?
— В одиночную камеру сажают как исключение — только в тех случаях, когда человек, скажем, психически больной, агрессивный, создаёт опасность для других. Тогда как исключение могут держать одного в камере. В принципе, это не делается. Считается, что одиночная камера — это тоже плохое обращение, потому что человек нуждается в общении.
Это как-то регламентируется документом?
— Это обязательно прописано в законе, более подробно — в правилах внутреннего распорядка. Это такой приказ №275 — правила внутреннего распорядка. И там всё расписано. Что интересно, что в Уголовно-исполнительном кодексе записано одно, а правила значительно более жёсткие. Например, прогулка: в законе написано не меньше двух часов, кажется, а в ПВР — уже до двух часов. И таких противоречий там немало.
О практике видеонаблюдения в колониях. Это нормально, когда следят?
— Эта практика является общей в разных странах. Считается, что есть определённый риск для их жизни и здоровья по разным причинам. Поэтому такое наблюдение требуется и имеет сдерживающий эффект. Было много случаев, когда людей находили повешенными, писали, что это самоубийство. Но, с другой стороны, были сведения, что убили, а расследовать не хотели.
Статус Тимошенко тоже позволяет её снимать?
— Есть в Законе «О предварительном заключении» в 7-й статье, кажется, норма о том, что может быть постоянный надзор или наблюдение.
В законе прописано, это только видеонаблюдение или под запись?
— В законе детально не расписано.
Что из себя представляет медицина в колонии?
— Зависит от колонии, от того, сколько людей и для кого она. Есть специальные колонии для больных. Например, в Харькове есть колония для больных туберкулёзом. Там, соответственно, медицинская часть, фтизиатр, оборудование. Обычно в каждой области есть такая больница, куда привозят тех, кого не могут вылечить в обычной медчасти. Там врачи более «узкие», лучшие поставки лекарств. То есть первичную помощь оказывают в колонии. Там есть медсанчасть, может быть фельдшер, в каждом бараке аптечка. Если есть необходимость, больного переводят в областную больницу, и если он так болен, что его не могут лечить в больнице, то его могут привезти в обычную больницу и лечить там, если должное лечение нельзя обеспечить в медсанчасти в условиях исполнения наказаний. Но этого добиться довольно трудно, чтобы перевели из такой больницы в обычную. В принципе, это проблема. Обычно в администрации колонии не хотят, поскольку и так конвоя не хватает.
О медицине в Качановской колонии знаете? Что там?
— Деталей не знаю. Представляю, что там более-менее неплохо. Там медсёстры, врачи.
Врачи какие?
— Не знаю, деталей не знаю.
Заключённого может осмотреть личный врач?
— Такого не бывает. В этих учреждениях не бывает собственного врача. Знаете, как всегда, — всё зависит от людей. Мы неоднократно в Харькове имели такую ситуацию, когда нам удавалось уговаривать руководство департамента, или какой-то колонии, или СИЗО, чтобы именно наш врач пришёл и осмотрел больного. Это не запрещено. Но так, как хочет Юлия Владимировна, даже не знаю.
После того как Тимошенко стало плохо, её возили в больницу. Где-нибудь прописано, в какую больницу нужно везти заключённого?
— Нет регламента, зависит от того, что с человеком произошло. Могли в четвёртую, но повезли в областную. Она считается лучшей — лучший стационар в городе. Поскольку речь шла о стационаре, повезли сюда. Что с ней произошло — непонятно. На этот счёт есть разные версии: что там произошло, разобраться трудно.
Тимошенко или кто-либо другой из заключённых может отказаться от препаратов, которые предлагают врачи?
— Может. Пациент вправе отказаться от приёма лекарств, которые дают по каким-то причинам. У него в таких случаях берут письменное согласие, что он отказывается и берёт на себя ответственность. То, что она (Тимошенко — ред.) заключённая, ещё не значит, что она должна глотать то, что ей дают.
Кто мог решить, что Тимошенко действительно нужно вывезти в больницу, когда ей стало плохо?
— Я не знаю, думаю, что врач. Возможно, начальник.
В целом в системе исполнения наказаний как это происходит?
— Чаще никуда не вывозят, а пытаются решить проблему сами. Поскольку везти заключённого в больницу — это обязательно должен быть конвой, отдельное помещение, где будет конвой и этот человек.
То есть, если человек умирает, то пусть умирает?
— К сожалению, да. Ну, конечно, его пытаются спасать в пределах возможного. Вот почему смертность здесь выше, чем на свободе в целом.
Есть возможность у осуждённых отказаться от работы?
— Проблема в том, что работы нет. В целом сейчас работает примерно половина всех осужденных. Это зависит от того, есть ли работа, есть ли возможность у начальника колонии обеспечить работой, где эта колония находится; если есть земля, то можно овощи выращивать — и так далее. Это очень помогает колонии: меню лучше, чем в тех, где этого нет. Многое от начальника зависит. Многие из них фактически имеют предпринимательские способности и находят работу для своих подчинённых. Это и их заработок, тех, кто работает в колонии, и осуждённых, которым нужно зарабатывать деньги, чтобы по исполнительным листам выплатить то, что должны по решению суда, иметь возможность пойти в ларёк и, может, семье помочь. Обычно люди в колонии хотят работать.
А если не хочу, то должен работать?
— Раньше за это штрафовали, наказывали. Были дисциплинарные наказания. Вообще, нельзя отказаться. Зачастую и не отказываются. Возникают проблемы, когда заставляют, кроме работы, делать уборку в колонии. При этом часто унижают людей. Если отказываются — дисциплинарные наказания — в ДИЗО или карцер. Можно получить статус злостного нарушителя режима и вообще получить до трёх лет дополнительно по 391 статье Уголовного кодекса.
То есть Тимошенко, скорее всего, будет работать? Даже если не хочет, её заставят?
— Нет, нет. Вы же забываете, что здесь вмешиваются всегда высшие силы. Это не так, как у других. У неё ещё три дела, по которым идёт следствие. Она в таком статусе, а в СИЗО в таком статусе не работают.
Общественные организации могут инспектировать колонии?
— С этим большая проблема. В целом система является закрытой. По закону, контроль за её деятельностью осуществляют наблюдательные комиссии, которые создаются при местных органах власти, и туда могут входить представители общественных организаций. Только они имеют право осуществлять контроль. Больше никто. Если они хотят, то могут его осуществлять. Там, где люди хотят что-то делать, регулярно приезжают в колонию, встречаются с осуждёнными, пытаются решить проблемы. Но на самом деле, так как в комиссиях люди не получают зарплату и там в основном чиновники, — это дополнительная нагрузка. Они этого не делают. Обычно эти комиссии «мёртвые», никуда не ездят. Я знаю только несколько комиссий, где есть активные члены — в Чернигове, Донецке, Виннице и Луцке. Может, ещё есть где, но я не слышал об этом. Но вряд ли — те, кто делает, их слышно. Туда входят представители общественных организаций и занимаются правами осуждённых, там они ездят в колонии. При этом от самых активных избавляются и, бывает, выбрасывают из этих комиссий, чтобы не мешали.
Что касается других, имеющих право в соответствии со статьёй №110 Уголовно-исполнительного кодекса, администрация может предоставить возможность посетить осуждённого. Но, понимаете, администрация может разрешить, если ей ничего не угрожает. Пускают только тех, кто не будет мешать. А чем мешать? Например, мешать тем, что увидит ту систему, которая там существует. Услышат жалобы, начнут рассказывать другим, а это администрации не нужно.
