Читая известных представительниц сучукрлита вроде Ларисы Денисенко или Марии Матиос, иногда, конечно, критикуешь их творчество: и сюжеты оторваны от действительности, и язык прихрамывает то в сторону северных, то западных соседей, да и вообще – никакого тебе постмодернизма, сплошное чтиво для метро. Но когда к тебе в руки попадает очередная шедевральная книжка представителя золотого поколения-2000, представителя сильного пола и активного молодого дарования, иногда хочется извиниться перед старшим поколением за чрезмерную дотошность…
В данном случае такой книжкой стал сборник «новелл» лауреата конкурса молодых талантов международного благотворительного фонда и издательства «Смолоскип» и одного из претендентов на премию «Книга года» «Би-би-си» Александра Стусенко. Сборник называется «Голоса из ночи» и задумывался, очевидно, как пародия на готическую новеллу. По крайней мере, об этом можно судить из аннотации, которая утверждает, что книга предназначена для «подготовленных читателей» и речь в ней идет о «созданиях, рожденных ночью»: «Когда мрак ночи – вокруг человека, человеком овладевает страх. А когда этот мрак – в самом человеке, он превращает его во что-то другое, принципиально отличное от существа класса homo sapiens» и т. д.
Собственно, персонажи рассказов Стусенка как раз такие, на первый взгляд, обычные люди, разве что с нарочито дурацкими именами, а на самом деле - совершенно «нечеловеческие» создания.
Кстати, я сознательно избегаю жанрового определения «новелла», ведь в текстах молодого автора нет ни напряженного сюжета, ни неожиданной развязки – хотя, возможно, именно в этом и состоит деконструкция жанра?.. Вот вам, к примеру, фабулы отдельных рассказов: Иллян Иванович Смачнэнькый влип в паутину; Льва Михайловича Ислюченко побили менты; Григориан Иванович оторвал ухо сорванцу; Валера Валерианович и Кум пьют самогон. Не впечатляет? Вот и меня тоже…
Собственно готика чувствуется, возможно, только в рассказе «Весьма непонятная холера», где бабушка-людоедка гоняется по кладбищу за девочкой, которая оказывается ожившим памятником и мочит бабушку вопреки ее ожиданиям. Остальные рассказы описывают реалии современной жизни, но как бы иронически переосмысленные и доведенные до абсурда: вот научный сотрудник Дмитрон Антонович выводит фантастических существ сысунов, которые съедают всю его семью и его самого, а вот старая дева Мосына Николаевна Трипят заказывает себе романтический ужин, который появляется в лице уже сваренного Клона Клоновича: «Разве виноват этот несчастный, что его сварили, – по ее, между прочим, неосторожному заказу?.. Разве виноваты существа, брошенные в это бытие, что оно страдание?» (с. 125).
Метафора поедания как образ дегуманизации общества является, конечно, такой же «оригинальной», как и саркастические имена персонажей, а попытка гротеска превращается в более присущий украинской ментальности бурлеск. Есть в книжке и «интеллектуальные игры» – например, в рассказе «Окна в задверье», где Стусенко «прошелся» по отечественной литературной школе, выведя такие «красноречивые» образы, как «дезориентированный водкой поэт Олекса Слизько» или «беззубый и безносый инвалид-постмодернист дед Юрась, председатель Парижско-Московского подпольного общества «Сексуальные маразматики» (с. 69). Очевидно, в этих пассажах мы должны усматривать деконструкцию предыдущей литературной традиции и развенчание мифов про украинских писателей.
Ну а уж постоянная акцентуация на испражнениях и прочих фекально-генитальных аспектах явно свидетельствует о высмеивании масскульта: «Одно слово, в штаны Ислюченко напрудил уже стоя перед писсуаром. Запутавшись пальцами в пуговицах ширинки, он почувствовал, как неожиданно ногам стало горячо, а потом – мокро. И это был конец первой серии приключенческого фильма» (с. 35). Чем не смешивание культурных кодов и не пародия на пошлый Голливуд!
Не хватает только одной необходимой составляющей хорошей пародии: чувства юмора. Без этого создавать фантастическую реальность, отмеченную ироничностью, Стусенко удается приблизительно с тем же успехом, как многочисленным эпигонам удавалось наследовать «Энеиду» Котляревского, да собственно, как и самому зачинателю – «перепевать» каноны Классицизма в оде князю Куракину.
Впрочем, в украинской литературе ситуация с «постмодернизмом, которого не было», но который породил пародию на самого себя, весьма напоминает ситуацию ХVIII века с «Классицизмом, которого не было», но который породил бурлеск…
Стусенко Олександр. Голоси із ночі. – К.: Смолоскип, 2008.
